Часть 4

ЖЕРТВА НЕПРОТИВЛЕНИЯ

Благими намерениями устлана дорога в ад.
(Библия)

Мы уже встречались с мыслью Гоголя, о том, что между знанием жизни и умением пользоваться этими знаниями – громадное расстояние. Попробуем выяснить: почему?

Глава 1

Но, для начала, несколько житейских зарисовок.
О том, что Украина непризнанный пуп земли, узнал случайно: по радио, какой-то содержанец президента, развивал тезис о трипольской колыбели земной цивилизации, что корни Будды тянутся из партизанских краёв сумщины, да и, якобы, родным языком Христа, был коптский, сильно смахивающий на современный украинский…
Про трипольские мотивы в узорах кирпичной кладки индийских храмов, я раньше не слышал, и, развесив уши, даже рот раскрыл. Добыча не заставила себя ждать: уже через минуту я пытался заглотнуть, что Ливийская столица, Триполи; а, также, ливанский город Триполи; также и ряд других более мелких, одноимённых селений в разных странах мира, основаны выходцами из нашего, украинского, Триполья. Конечно, о том, что эмоции, не должны быть поводом для принятия решений я знал давно. Но в тот момент об этом забыл начисто, и меня охватила паника: а что если наш «северный сосед» обнаружит в «общественном Трипольском туалете, надписи на русском языке»? Однако, уже к утру… Смогли бы американцы высадиться на луну, если бы не соответствующие расчёты украинского учённого Кондратьева, непризнанного тоталитарной, Советской системой? Да и вообще, полетел бы человек в космос, не родись в украинском Житомире Королёв? Представляю, как бы продолжало человечество мучить и себя и пчёл, не пойди в отставку, из царской армии, офицер Прокопович… Ещё много аргументов есть в пользу пупа, но не хватает главного: первого колеса… В это ряд, от себя, добавлю только вступление Украины в СОТ – пятнадцать лет вступали. Но, уже через два месяца после нашего вступления, мир охватил экономический кризис – совпадение!?
Отельной строкой – Чернобыль!
Можно ли из этой смеси фактов, приправленной гордостью и сарказмом, выудить то, что будет иметь решающее влияние на будущее?
Но ещё одна картинка. Вернее, рассказ молодого человека, перебивающегося случайными заработками по селу. Дословно рассказ не записал, поэтому веду его своими словами…
Похороны – акт неизбежный для цивилизованного человека. Таким человеком и была его соседка, баба Параска. Кроме этого, была она ещё уважаема, и довольно известна. Жили они в, средних размеров, обыкновенном украинском селе. Он, человек ещё молодой, и в ритуальных делах мало что смыслит: поэтому поручили помогать знающим, таскать столы и прочий инвентарь, чтобы усадить всех, пришедших проводить, в последний путь усопшую. Село средних размеров, но с задачей справились часа за два. И это время они вчетвером ходили, преимущественно, молча: дыхание вечности не располагает к пустопорожней болтовне. Но не мешает думать… И, впервые за девятнадцать лет, он, как бы, глянул на нас со стороны… СССР, почти, не помнил. Но из учебников, знал, что это была империя, которая душила нации, морила свой народ, и мечтала поработить мир. Его совершеннолетие совпало с распадом животноводческого комплекса – отец пришел и сказал, что завтра он уже безработный – последних коров отправили на мясокомбинат. Мать, тогда, работала в Италии – промышленный сад забросили на три года раньше. Последний камень с фундамента империи выбили пять лет назад – распаевали землю. С каждой победой над тоталитарной системой, численность населения в селе уменьшалась, число пустых дворов росло… Но стали появляться и ростки нового. Так, если раньше был один магазин и чайная, то теперь минимаркет, два кафе, четыре бара, базар два дня в неделю – эх, если бы открылось предприятие, где можно заработать то, что потом тратить в этих заведениях! Но и в этом направлении новая власть делает уже первые шаги: открылось предприятие «Ритуал». Но не всё ещё отлажено: не имеет оно помещение для поминок. Поэтому родственникам приходится, пока, совмещать скорбь с предприимчивостью.
Когда покойницу выносили из хатки, упали первые капли. Хоронили под проливным, по-осеннему затяжным, дождём. Стал не нужным и двухчасовый труд по сбору столов и инвентаря – не садить же людей под дождём… Работник мой и дальше продолжал повествование, но я его уже не слышал – вопрос какой-то завертелся в голове, но не давался…
К вечеру дошло: живой Гомо Сапиенс отличается от мёртвого тем, что последний не способен на глупости...

Глава 2

Роль глупости в судьбе человечества ещё не осознана. Не думаю, что и мне удастся осветить тему во всей её красе – нужен большой ум, чтобы объять …необъятное. Поэтому попробую фрагментами…
Но, для начала, заглянем в Библию – там всё есть! Но глупости нет. Грех – есть. Но за грех положено суровое наказание от Бога, а глупости, как-то не освещены: то ли их во времена библейские не было, то ли они не имеют того вредоносного свойства, как грех? Да и в наши дни, когда глупости окутали человека как воздух, редко кого найдёшь, чтобы сегодня он не хотел исправить вчерашний неверный шаг. И, если есть какой негатив от глупостей, то страдает народ тихо, скажем, примерно, как за свой счёт: сам виноват. К тому же, грехам ведётся строгий учёт – в Книге Жизни – и, вряд ли, станет Агнец марать её человеческими глупостями, ибо они не только неисчерпаемы, но и недолговечны. Однако тут появляется некое сомнение о степени безобидности глупости, в случае, если её генерирует человек, обличённый общецивилизационными обязанностями. Библия таких людей вводит в ранг божьих слуг (начальство от Бога, начальников надо слушать). Поэтому, глупость, порождённая начальником, уже не просто глупость, а глупость с инициативой, которая не всегда оканчивается безобидно. Чему свидетельство знаменитый указ Петра1, о том, чтобы чиновники свои руководящие решения проводили не по бумаге: «дабы дурь их видна была». А нанесение обиды – это уже грех. Но пойди, проведи грань между глупостью и грехом!
Не станем искать отличительных признаков, а лучше вспомним, что без греха не может расти духовная составляющая Человека Разумного. Тогда – глупости необходимы – как опора, для ума! Как минус, плюсу! Как холод, теплу. Как лету, зима… Как Агнцу – негативный опыт (не будем забывать, что за Агнцем авторы Библии спрятали накопленный опыт, который есть «сын ошибок трудных»).
Где такое сказать вслух!? Может, происки это лукавого?
Ознаменуем себя крестным знамением и обратимся к профессионалам на старательской ниве истины – математикам. Для случаев, когда есть сомнения в истинности отмытого, у них есть действенный инструмент – от противного. Противным, в нашем случае, будет допущение, что человек не только перестал грешить и генерировать глупости, но и никогда их не делал. Тогда – нет первородного греха. Значит, Адаму с Евой не пришла бы мысль стыдиться своей наготы, соответственно, прикрывать её фиговым листом – зародышем собственности и первым продуктом прибавочной стоимости; не было бы изгнания из рая. Тогда, и по сей день, в ХХ1 веке, человек жил бы в раю на всём готовом – Богом данном. Соответственно, отпадает необходимость в познании. Не нужна грамотность. Не нужна и речь – Слово – ибо слово появилось, как необходимость дополнить информацию, заложенную инстинктом, вновь приобретёнными навыками на основании опыта решения опасных, для жизни, ситуаций. Но в раю опасностей нет – соответственно, не на чём приобретать опыт. Нет опыта – нечем Агнцу наращивать своё тело – соответственно, не кому, там, рядом с троном Бога, вести Книгу Жизни… Соответственно… Но хватит! Как говорят математики – и этого достаточно, если понятно, что в таком случае не было бы цивилизации.

Глава 3

Видел ли Николай Васильевич, что искоренение зла ведёт к однополярному миру, и, что это ловушка для цивилизации? – Прямого ответа он нам не оставил – но действия! Жёг. И писал завещание. Также, письмо Белинскому, и черновик к нему.. К этим свидетельствам мы вернёмся позже, а сейчас обратимся к булгаковской Поликсене…
Вернее, к картине, где Гоголь читает Аристарху Платоновичу вторую часть «Мёртвых душ». Несомненно, что юное дарование не только строило «умную морду» на таком многообещающем фоне, но и жадно впитывало суть мыслей автора. В этом эпизоде, Булгаков показал весь свой талант театрала. Что получается: Гоголь многим своим современникам читал главы из второго тома, но никому весь. Соответственно, не осталось и подробных свидетельств о его содержании. Булгаков не только томики Гоголя читал – ему удалось заглянуть и в душу – но как рассказать о душевных терзаниях кумира и не уронить его репутацию? Поэтому и появляется в «Театральном романе» виртуальный (мифический) директор Независимого театра – Аристарх Платонович – олицетворение идеала. Так, вот, «идеал» этот не сам по себе появился – он единственный, кому посчастливилось узнать и почерпнуть весь объем мудрости, вложенной Гоголем во втором томе «Мёртвых душ», ибо только ему прочитал автор свой сожжённый труд в полном объеме. Очевидно, что не мог Булгаков не подыграть своему кумиру, и показал Аристарха Платоновича, как бога мудрости и справедливости, взращенного его, незаслуженно сожжённым, вторым томом. Но, как и всякий Бог – он невидим – где-то там, в Индии, на Гималаях, чуть ли не на небесах. Здесь, рядом, живёт и работает его двойник – Иван Васильевич – такой же идеал и бог. И как истинные боги, они друг друга, не то, что на дух – на слух не переносят – что сильно напоминает двух главных героев самой Библии. Так, вот, что идеал мистический, что реальный – без этих «разбойников» – Стрижа, Панина и пр. пакости., в реальной жизни поздыхали бы. Да и помнят и почитают их, только благодаря тому, что театр жив ещё. А жив он не благодаря идеалам, а им вопреки. И сутью жизни есть борьба нового со старым. Хорошего с плохим. Добра со злом. Праведности с грехом. Разума с глупостью… А глупость, есть продукт мысли, проектирующей способ достижения новых благ, которые спрятаны в густой, страшной и кромешной тьме, двигаться в которой можно только на ощупь. Шишки от такого движения и есть накопленный опыт, который перерастёт в разум. Который, в свою очередь будет генерировать новые мысли. Которые... И т.д., и т.п. – а это жизнь Человека Разумного. Тогда совсем пропащий вопрос: что такое разум без глупости?..
Но вернёмся к завещанию и Белинскому.
И там, и там, он столько глубинных, тёплых слов, и мыслей изрёк в адрес Бога, и его земных служителей, что у меня закралось сомнение, о способности такого человека упрятать дьяка под подол Солохи. Но факт остаётся фактом, и попробуем разобраться.

Глава 4

– Где мы прячем самое сокровенное? – Конечно, что в глубинах души.
– А как долго мы его там прячем?
– Я не психолог, и вряд ли скажу, что-то близкое к истине. Но, по моему уразумению, желание излить душу появляется тогда, когда её содержимое начинает раздражать сердце – в организме назревает конфликт, и мы начинаем искать третейского судью: товарища, подругу, маму, психоаналитика, духовника… Но это так делает простой смертный: а как поступит бессмертный, гений?
Про одного такого, абсолютно бессмертного, писал М.Горький, и мы с ним уже встречались: Ларри – сын орла – он предпочёл вечное одиночество, но гордыней не поступился. Наш герой не был сыном столь величественных предков – он был дитём цивилизации, чрезвычайно редкой покладистости, любознательности и общительности. Представляю, что могло получить от него человечество, если бы в его бурсе была ещё, хоть одна наука, отличная от риторства, грамматики, богословия и философии! Но оставим предположения, и попробуем разгрестись в том, что он нам загадал в этих дисциплинах, не забывая, о его патологической честности…
Так, вот, гении, свои душевные терзания предают не ушам чьим-то с глазу на глаз, а всему человечеству: через бумагу, холст, ямб, ноты, гранит, или поступки… И так, чтобы основные разговоры и суждения проходили уже без них – они сверху будут наблюдать за ходом дискуссии, и, изредка, мудро покачивать головой.
Воплем души Гоголя, есть черновик письма Белинскому. И то, что он, с того черновика в чистовик перенёс только общий вывод о собственном отрыве от реалий, и, потерей, тем самым, ориентировки во времени, подтверждает эту версию. В нём (черновике) он затронул все вопросы, по которым у него возникли разногласия с собственным мнением. Ему захотелось посмотреть на себя со стороны, и он изобразил внутренние терзания на листке бумаги. Эти мысли проскочили и в его завещании. Результатом стало сожжение второго тома, и понимание, что дальнейшая работа над «Мёртвыми душами», без личного ознакомления с реальным положением в России, не позволит реализовать грандиозность замысла. И объяснил почему, в одном из «Четырёх писем…»:
– «Благодарю бога, что дал мне силу сделать это. Как только пламя унесло последние листы моей книги, её содержанье вдруг воскреснуло в очищенном и светлом виде, подобно фениксу из костра, и я вдруг увидел, в каком ещё беспорядке было то, что я считал уже порядочным и стройным. Появленье второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу. Нужно принимать в соображенье не наслаждение каких-нибудь, любителей искусств и литературы, но всех читателей, для которых писались «Мёртвые души». Вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы, ни к чему не поведёт. Оно возбудит только одну пустую гордость и хвастовство. Многие у нас уже и теперь, особенно между молодёжью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но выставить на показ и сказать Европе: «Смотрите немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство – губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, ещё не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим! Нет, по мне, уж лучше временное уныние и тоска от самого себя, чем самонадеянность в себе. В первом случае человек, по крайней мере, увидит свою презренность, подлое ничтожество своё и вспомнит невольно о боге, возносящем и выводящем всё из глубины ничтожества; в последнем же случае он убежит от самого себя прямо в руки к чёрту, отцу самонадеянности, дымным надмением своих доблестей надмевающему человека».
…Мы тоже жжем, рвём, топчем – когда убеждаемся, что плод наших мыслей не подаёт признаков жизни. Но Николай Васильевич нашёл поддержку своему решению у …апостолов: «Не оживет, аще не умрёт».
Что, что, но жизнь он уважал, ценил, и ей приклонялся. Нет у него ни одной работы, высосанной из пальца. Даже, мистификация, в его руках, всего-навсего форма литературного гротеска, но никак не стержень сюжета. Понимал он, что жизнь, есть компромисс между добром и злом, но принять не мог…
Съездив в Палестину, он вернулся в Россию. Вскоре написал, упоминавшийся черновик. Но в чистовик решился перенести ещё, только один вывод: «Наступающий век есть век разумного сознанья; не горячась, он взвешивает всё, приемля все стороны к сведенью, без чего не узнать разумной середины вещей». После столь тщательного изучения себя со стороны, почувствовав благоволение высших сил, он опять принялся за второй том…
Глава 5

Но быть всё время посередине, несмотря на то, что это и есть вершина разума, живому организму можно, только, если он начисто лишён чувств. Чувствам требуется драйв, стрессы, волнения, оцепенения – только тогда в организме выделяется адреналин, активизирующий жизненные процессы. Гоголь много в себе убил, дабы остаться беспристрастным к действительности и не загрязнять её отображение собственным мнением. Но до абсолюта не дошёл – ибо абсолютная беспристрастность – это бездушное созерцание. А душа у Гоголя была давно заангажирована: «За низкою и ветхою оградою стоит ослица. В деревянных яслях лежит младенец; над ним склонилась непорочная мать и глядит на него исполненными слез очами; над ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом». Эту зарисовку, под названием «Жизнь» он написал в 22 года – рубеж, на котором юноша передаёт эстафету мужу. Эту ношу, Николай Васильевич нёс всю жизнь, ни разу не выпустив, даже на миг. Но если до тридцати лет он её держал, не выпуская из рук, то после первого тома «Мёртвых душ», она пленила его полностью.
Младенец тот – Христос – символ счастливой жизни, созданной любовью, был тем покрывалом, под которым выросла западная цивилизация, окутавшая сегодня весь мир. Гоголь не допускал мысли заглядывать под него и слепо верил в силу того символа, верил в него, и так увлёкся его проращиванием на человеческой ниве, что о прочих атрибутах цивилизационного севооборота, даже думать не смел. Восемь лет, с 1842 года по 1850, он перебивался случайными темами, а второй том никак не шёл – и это его не насторожило. Он искал причины в погоде, в ауре, в оторванности от первоисточников, в собственной лени и несобранности – но ни разу не копнул в фундамент своего мировоззрения. А роль краеугольного камня там исполняла любовь, в упаковке непротивления злу насилием, которую Николай Васильевич, пытался приспособить для построения «века разумного сознанья». Но у любви, несмотря на её колоссальную силу, подмявшую рабство, есть два недостатка. Один, что она требует непрерывной поддержки в виде самопожертвования. Соответственно – внешней подпитки. Без оной, какой бы уровень сознания не был, у общественного организма наступит момент, когда надо будет принимать решение: то ли ему всему в непорочной любви умирать от истощения; то ли, ущемив любовь к некоторым своим членам, дать возможность другим выжить, тем самым не прерывать цепочку жизни. Но внешняя подпитка, в виде дара божьего, закончилась вместе с первобытнообщинным строем. Рабство – это уже эра прибавочной стоимости, свойства которой человечество тогда только начинало изучать. И по сей день изучает в попытке найти способа полюбовного её распределения между теми, кто производит, и теми, кто потребляет. Но полюбовное распределение – по-другому, платоническая (бескорыстная) любовь. А у неё другой недостаток: длительное её культивирование, лишает общественный организм способности к противостоянию зловредным поползновениям, которые, в нашем многообразном, и непрерывно меняющемся мире, не обязательно могут иметь внешний характер, ибо нет чёткой грани между добром и злом. Особенно наглядно это можно увидеть на примере магнита: сколько не отрезай минус, чтобы оставить один плюс, в итоге получишь столько носителей двух противоположностей, на сколько частей его порежешь. Но не это самое плохое – хуже, если общество, сцементированное платонической любовью, выстоит против внешней угрозы – возвращение в пещеру неминуемо… Гоголь не догадывался о природе своего недуга, но последствия его деятельности видел и страдал. Ощущение тупика вынудило к написанию того черновика, с помощью которого мысли были материализованы и стали доступны, чтобы их «пощупать своими руками». Но, если до последних писем он продолжает требовать беспощадной критики своих произведений, то здесь обрушился на Белинского с неожиданным, от него, зазнайством. В чём дело? Человек, который видит, что другим недоступно, также и насквозь, здесь, наподобие базарной бабы, называет Белинского недоучкой? Но всё становится на свои места, если предположить, что письмо это написано не Белинскому, а тем двоим, которые сцепились в смертельной схватке до полной победы в теле самого Николая Васильевича. Сразу замечаешь, что в нескольких главах, автор раскрывает свое видение основных, общественно-политических проблем, также и способы их решения. А заочная полемика с Белинским, это попытка убедить самого себя в верности избранного пути. Собственно, мы тоже ждём от наших духовников, когда плачемся в жилетку, чтобы нас убедили в нашей правоте:
– Гоголь засомневался в себе? – Да, он всю жизнь сомневался!.. Поэтому требовал истинной критики и непрерывно правил свои произведения, в которых проблему выносил на обозрение так, что спрятаться ей не было никакой возможности, и заставлял зрителя задуматься. Однако только во втором томе «Мёртвых душ», он стал подсказывать мыслям читателя, вероятные пути исправления. В «Четырёх письмах к разным лицам по поводу «Мёртвых душ» он прямо называет пути искоренения общественных недостатков, которые, в целом, совпадают с мыслями, запечатлёнными в упоминавшемся черновике. Но общество, как раз, бурно отреагировало на недостатки, причём с взаимоисключающими мнениями; зато, к путям их искоренения осталось совершенно равнодушным. До него стало доходить, что, кто-то идёт не в ногу… Черновик – это не обращение к Белинскому, а ревизия собственных идейных ориентиров, извлечённых из недр души и выставленных под его проницательный взгляд – тем самым, он пытался всмотреться в себя, как в постороннего – со стороны.
Однако розовые очки, ещё в юности, мастерски привитые на его глаза Новым Заветом, не заметил, и в 1852 году объявил, что второй том «Мёртвых душ» – главное дело всей его жизни – готов. Но, даже не распеленав его, понял: и этот плод мёртв…
От себя добавим: однополо зачатый плод…

Глава 6

…«И сошёл Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь (…), и не отстанут они от того, что задумали делать…» (Бытие 11-6).
– Но что же задумали «сыны человеческие»? – «И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде, нежели рассеемся по всей земле». – Сделать себе имя – во все времена значило добиться того, чего нигде нет – тогда твоё имя у всех на устах. Однако слава тоже имеет две стороны: положительную – когда упоминают с радостью или завистью; и отрицательную – с целью поучения и осуждения. Отрицательная к тому времени уже была – деяния Каина и Хама. Требовалась положительная, и довольно остро… Положительным, в эру «терний и волчц», мог стать возврат человека в рай. Но время вспять не ходит. Осталось только исполнять божью заповедь «…плодитесь и размножайтесь, и заполняйте собой землю». Он больше ничего не сказал, надеясь на слепое исполнение его указов, но, зная, что в процессе преодоления земных «терний», люди вернутся в рай свом трудом, но не через башню, а через разум (вот, тебе и определение: «башню снесло!»). Очевидно, что этот путь, кроме того, что тернист, ещё и длителен – тем, кто его начинал бы, явно не суждено было понежиться под сенью райских кущей. Но уже было известно ещё одно благодатное место, не чета земному раю – рай небесный. Однако законный путь к нему проходил, опять таки, через тернии земные – слепое послушание бога. А кому из людей, кроме Костожогло, не хотелось много, быстро, и с минимумом затрат? Трудно сказать, не прямой ли предок Чичикова внимательно всмотрелся в небо, в те библейские времена, но идея добраться до рая небесного с помощью башни, прямым и лёгким путём – фамильный признак. И иди, знай, может, по сей день, всё человечество топталось бы по Вавилону на строительстве той башни, не окажись поблизости Бог, которому достоверно известно: лёгкий путь – не праведный путь. И он принял решительные меры… Библия, такие пути на земле обобщила, и свела в одно понятие – блуд – блуд мысли. А на небе, всех земных блудниц поместила для горения во веки веков, в озере серном и огненном… Что в переводе на наш, земной, язык, означает: забыть их раз и навсегда… Туда же, но только в прямом (писанном Библией) смысле, опять отправил, уже и вторую рукопись, второго тома «Мёртвых душ», его родитель, Николай Васильевич Гоголь. И, вскоре, умер, так и не догадавшись, сунуть свой, чувствительный на скверну, нос, под подол старозаветной блудницы… Хотя…
Глава 7

Хотя, это Гоголь! – Гений!.. Что мы, простые смертные, можем выяснить из его замыслов, если плелись они под покровом патологической скрытности?.. И, всё же, ведь, не кто иной, а он поручил «чубатому Тарасу» оголить эту блудницу до неприличия. Правда, тут же спрятал её в толпе… Спрятал, и правил… – Лет десять, правил. Пока не вышел первый том «Мёртвых душ» – её персональный портрет, на который за полтора века, даже муха не села – девственно голая – со всех сторон, и по сей день. Кто не верит – включите телевизор…
А, что, если ключом ко всей этой катавасии с душами, кострами и рукописями, служит рассказ «Портрет»? – Там его злопакостность, потенциальные жертвы, пытались нейтрализовать занавесками и прочим камуфляжем, но безуспешно. Не прошёл номер и с его уничтожением… Значит… Неужели?.. Невероятно!.. – Но, на Гоголя очень похоже. Может, не второй том жёг?.. – Он дважды пытался призвать её (блудливую мысль) к благочестию. И оба раза, далее упаковки, дело не продвигалось – суть оставалась неизменной, как и в опыте профессора, Преображенского. Филипп Филиппыч осознал, что сердце разуму не подвластно, и вернул Шарику – шариково (вот и узнали, почему название – «Собачье сердце»)... Теперь у нас, всё же, вероятно, есть, и ключ, и разгадка: второй том только навешивал на естественные безобразия благообразный макияж, тщетно пытаясь, хоть краешком, зацепить сердце. – Намерение благое, но преждевременное: как строительство башни «до небес»... Тогда проясняется и полный замысел Булгакова, когда раздевал Маргариту ото всего, что на ней навешала цивилизация – он готовил её к выполнению библейских функций, олицетворяющих источник блуда. Но, оказалось, что и библейское понятие, было искусственного происхождения, ибо легко счистилось втиранием в тело, некой мази от самого Воланда, в наши дни имевшего свободный доступ к событиям и девственным ресурсам, седой старины. После такой процедуры Маргарита, которая, по нашим церковно-цивилизационным понятиям, должна была источать блуд и похоть, превращается в одну из двух опор мироздания, источающая надежду, веру и любовь – или, по-другому – материнство. Несогласные, из мужчин, могут проверить этот тезис простым прикосновением к женскому телу!.. Если и после этого не поверили – значит, ваша миссия в этом звене круговорота материи уже исполнена – готовьтесь к серьезному путешествию. Но, «опора мироздания», от возврата себе этого статуса, не лишилась дара источать …блуд!? Ибо само понятие блуд, есть продукт цивилизации – собирательный образ объективных законов, призванных привить разуму уважение к праведности, которое достигается опытным путём. А опыт – «сын ошибок трудных», порождает движение, которое и есть Жизнь… И, иди знай, как был бы назван это образ, если бы письменность возникла при матриархате. Или женщины больше внимания уделяли тому, как проблему улучшения бытия решить за счёт свёртывания обязанностей по продолжению самой жизни…
Но жизнь при Гоголе, также как и до него, и, мы уверенно подтвердим, что и после – без блуда (глупостей) – не вязалась. Более того, как показал Булгаков на примере Аристарха Платоновича и прочих «старейшин» из «Театрального романа», достигших идеала совершенства, идеал этот отрывает человека от самой жизни, и делает его, если и не обузой, то, по крайней мере, бесполезным. А жизнь, что подтверждает Библия и наш личный опыт, ни с обузой, ни с бесполезностью не водится – она ими жертвует… Тогда…
Тогда, первый том «Мёртвых душ», не просто портрет. Вернее, даже, не портрет – скульптура: человеческие характеры, отталкиваясь от своих же слабостей, тянут своих хозяев, к добру… Блуд есть та точка опоры, посредством которой, по совету самого Архимеда, слабенький человек, отталкивает своё бренное тело от смертельного плена проторенных дорог, загоняющих реку жизнь на движение по кругу. А это уже другая жизнь… Про другую жизнь, другую землю и другое небо пророчествует Иоанн в «Откровениях…», после того как будет повержен сатана – жизнь без слёз, холода и горя… Гоголь был, и остался истинным дитём цивилизации… Но не только дитём – её интеллектуальным эталоном. Поэтому не стал тянуть её, цивилизацию, за уши, со столь заманчивого и уютного круга инстинкта, на восходящую в недра темноты спираль интеллекта, хотя, примеры, где эти проблемы решались с видимым результатом были ему известны – пол жизни за границей. А увлечение и любовь к истории не оставляет сомнений, что заграница задолго до Родины начала готовить и удобрять потом с кровью почву для упомянутых результатов. Может, призыв к внедрению, как заграничных достижений, также и собственных понятий морали, истины и справедливости, в неподготовленную почву, есть повторение поступка старозаветного Хама, и нарушение новозаветной притчи о сеятеле?… Раз «Ревизором» не получилось «подготовить почву» – нечего и семена портить! Насилия («пылкости») не воспринимал и вовсе… Осталось одно – сжёчь, что под руку попало, и, без всяких сожалений, честно (как тут не вспомнить: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил…») лечь умирать… Удивительно, но «мечтателю-хохлу», не сохранил жизнь и М.Светлов! Мы опять, но совершенно с другой, неожиданной, стороны, подошли к следствию о неспособности мысли править быте. Более того, начинают просматриваться тени положительного влияния ретрограда-чиновника на будни. Возможно, что не столь однозначна и роль падальщиков истории: людей, выискивающих, живительные зёрна, в её отбросах. Подчищая историю по заказу чиновника, они возвышают его в глазах будущих поколений до уровня её Творца… Обеспечивая, тем самым, его поразительную живучесть во все времена и у всех народов…
Гоголь – мечтатель!? – Вряд ли. Мечтатели, зафиксировав свою мечту, любуются ею наравне с публикой. Гоголя восторги публики настораживали, и он мечту свою правил с упорством инженера, ищущего куда бы привинтить последний винтик, чтобы вечный двигатель заработал… Также упорно воевал с мельницами и Дон Кихот…
Но кому нужен такой Дон Кихот, который с бездушных мельниц переключился на живых «руководителей от Бога» – чиновников?.. …Убедившись, со второго раза, в тщетности править бытиё мыслью, Николай Васильевич содрал и сжёг весь, услаждающий око сердобольных халявчиков, камуфляж, макияж и пр. достижения науки «окозамылювыния», чтобы потомки, читая первый том, знали: видимое, вышедшее из-под его пера, не только вероятно, но и вечно…
Булгаков, не только поддержал учителя, но и веское обоснование дал…

ЭПИЛОГ
Однако первым подал руку блуднице – Иисус…
Иван Пелеван. Запорожье, 2009, декабрь