Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы,
отступая по большинству от правды.

Исх. 23,2


Пустословия удаляйся.

2 Тим.2,16


Христианское отношение к сонету 66 В.Шекспира состоит в открытом и полном неприятии всех его толкований и переводов на любые языки мира, включая современный английский, как бы эти толкования и переводы не превозносились бы большинством людей в мире. Потому что все эти толкования и переводы для настоящего христианина не просто полны, а именно переполнены пустословием.
То есть, объективно, все читатели оригинала или переводов этого сонета, не видящие и не ощущающие этого пустословия и этим пустословием восхищающиеся, — на деле не являются настоящими христианами.
И здесь нет никакого разжигания национальной или религиозной розни. Здесь идет речь только и просто о том, как к тексту сонета 66 В.Шекспира должны относиться люди, считающие себя христианами.
То есть, считающие себя христианами читатели, например, перевода этого сонета, выполненного С.Маршаком, должны ясно и точно указывать, что неприемлемость для них приводимого ниже текста этого перевода обусловлена вовсе не вероисповеданием и национальностью переводчика, а только неправомерностью приводимых в нем обобщений, и что неправомерность этих обобщений вовсе не обусловлена для христиан только вероисповеданием и национальностью переводчика.


Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!

Ведь должно быть очевидно, что вовсе не все люди исповедуют принцип: «Что наша честь, когда нечего есть». Даже атеисты и представители других вероисповеданий и национальностей должны знать примеры, когда достоинство проявлялось именно в отказе от подачек, премий, постов, наград и так далее.
Но главное заключается все-таки в том, что до сих пор никто из людей в этом мире не знает, в чем заключается истинное достоинство человека и что именно это истинное понимание достоинства человека, как об этом Шекспир написал в сонете 26, людям нес Шекспир в своих произведениях, в том числе в сонете 66.
Вообще, в приведенном тексте перевода на действительное обобщение тянет только его третья строка, отражающая всегда, везде и на всех распространяющееся явление:

Над простотой глумящуюся ложь…

Но для христианина она должна звучать еще и более чем двусмысленной, особенно, если этот христианин знаком с текстом оригинала. Потому что дает повод предположить именно глумление автора этой строки над простыми читателями его текста. Ведь в оригинале нет ни одной строки, даже вольным или приблизительным переводом которой можно было бы эту строку считать.
В любом случае, уже никто не сможет доказать обратное или то, что, наоборот, сам С.Маршак стал жертвой какой-то предыдущей лжи.
Безусловно, всегда огорчительно видеть «Ничтожество в роскошном одеянье». Можно даже согласиться, что подавляющееся большинство из тех, кто может позволить себе одеваться роскошно, — ничтожества.
Вот только, очевидно, людей, не имеющих возможности одеваться роскошно, все-таки подавляющее большинство в этом мире. Хотя, тоже очевидно, вовсе не подавляющее большинство из них имеет представление о достоинстве человека.
При этом даже атеисты и не христиане могут усомниться в том, что издатель этих сонетов мог позволить себе сонет с такой строкой опубликовать, если, конечно, этот издатель не ставил перед собой целью таким образом донести на автора этого сонета.
Впрочем, в любом случае, автор этого сонета, похоже, особенным репрессиям не подвергался и, и после издания его сонетов, создал еще несколько произведений, не очень-то лицеприятных для властей того времени и времен последующих.
Поэтому, нарушая порядок, не может не вызывать недоумения строка перевода: «И вдохновения зажатый рот». Как представляется, даже самые эрудированные шекспироведы и дотошные историки не смогут привести достаточных для подобного обобщения примеров этого явления во времена Шекспира, и не только в силу бестелесности этого самого «вдохновения».
А уж вопрос вопросов: к специалистам какого профиля надо обращаться за разъяснением физического смысла строки — «И мощь в плену у немощи беззубой».
Вряд ли есть и специалисты, способные объяснить и показать примеры «праведности на службе у порока», кроме, естественно, специалистов глумиться над простотой людей, усомнившихся в возможности и реальности подобной «службы».
Ведь даже если «праведники» и были когда-нибудь в свите какого-нибудь «порока», то, наверное, служили они чему-то другому. А потому такая служба никогда не была долгой и вознагражденной чем-нибудь иным, как, в лучшем случае, неизбежной опалы.
«Глупость в маске мудреца, пророка», без сомнения, широко представлена в окружающей нас действительности. В.Шекспир сам указывал, что глупость и невежество — общее проклятие человечества. Более того, в своих сонетах он даже показал, какого конкретного его современника люди до сих считают мудрецом.
Но дело-то в том, что обобщение тут неуместно по одной простой причине невозможности до сих пор людям договориться, что считать глупостью, а что — мудростью.
При этом анекдот заключается еще и в том, что практически всем читателям Шекспира до сих пор неизвестно, как сам Шекспир определял, что есть глупость и что есть мудрость.
То же самое относится и к неспособности людей четко и точно определиться, когда «совершенству» выносится «ложный приговор».
Например, некоторые читатели этой заметки могут с пеной у рта доказывать, что наилучшим переводом сонета 66 В.Шекспира на русский язык является перевод, выполненный Б.Пастернаком.

Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли замкнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И прямодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу.

Измучась всем, не стал бы жить и дня,
Да другу трудно будет без меня.

И их будет не вразумить вопросом, например, о том, куда у этого автора пропало слово «Достоинство» из второй строки оригинала. Впрочем, слово «Desert» во второй строке оригинала вовсе переводится словом «Заслуга».
При этом, без всякого сомнения, даже самые оголтелые пастернаковцы не смогут показать, что четвертая строка пастернаковского текста имеет более чем комическое звучание.
Конечно, «наблюдать, как наглость лезет в свет», всегда неприятно. Но, вообще-то, какое до этого дело людям, не имеющим к этому самому светскому обществу лордов и пэров абсолютно никакого отношения. И так далее.
Собственно, все другие более чем многочисленные переводы превосходят маршаковский перевод только в одном — отсутствием в них отсутствующих в оригинале Шекспира опошляющих Шекспира слов Маршака «Все мерзостно, что вижу я вокруг...»
В итоге христианское отношение к сонету 66 В.Шекспира выражается в закономерном вопросе, перед настоящими христианами неизбежно встающем: Мог ли сам Шекспир написать в сонете 66 те благоглупости и несуразности, которыми кишат все переводы и толкования этого сонета?
Ведь, наверное, Шекспир так внимательно следил за печатью своей поэмы «Лукреция» именно потому, чтобы никакие ошибки не вкрались в слова его клятвы:

Прочь, праздные слова, рабы шутов!
Бесплодные и немощные звуки!

(перевод Б.Томашевского)


Ведь он сам презрительно бросил в «Кориолане»:

…чернь
…на прощенье
Щедра не меньше, чем на пустословье.

(III, 1, перевод Ю.Корнеева)

Это его герб выражает его служение чести и достижение в этом служении вершины, до сих пор никем не превзойденной.
Но самое главное подозрение вызывает равнодушие к тому, что читателям предлагают видеть в сонете 66 В.Шекспира все его переводчики и толкователи, любой власти в любое время и в любой стране.
Означает это только то, что на самом деле этот сонет имеет другой, для всех властей во все времена более опасный смысл.
При этом, наверное, открыть и понять этот действительный смысл сонета 66 могут только настоящие христиане, то есть люди на деле любящие себя и своих ближних. И если до сих пор такого открытия не произошло, то, скорее всего, только потому, что до сих пор актуально (в переводе М.Лозинского) звучат слова Яго: «Я никогда не встречал человека, который бы знал, как любить себя».