Вынесенный в заголовок вопрос неизбежно должен возникать у читателей многочисленных переводов этого сонета на русский язык, если эти читатели способны сравнить эти переводы с оригиналом. При этом, наверное, читателям этой заметки обоснованность предыдущего утверждения можно показать уже только на примере этого сонета первых четырех строк:

Thy bosom is endeared with all hearts,
Which I by lacking have supposed dead,
And there reigns love and all love's loving parts,
And all those friends which I thought buried.

С.Маршак передал эти строки так:

В твоей груди я слышу все сердца,
Что я считал сокрытыми в могилах.
В чертах прекрасных твоего лица
Есть отблеск лиц, когда-то сердцу милых.

Практически то же написал А.Финкель:

Сердца, что я умершими считал,
В твоей груди нашли себе приют.
Царит любви в ней светлый идеал,
Друзей ушедших образы живут.

То есть оба эти горе-переводчики просто другими словами пересказывают то, что за сотню лет до них написал Н.Гербель:

Твоя прияла грудь все мертвые сердца;
Их в жизни этой нет, я мертвыми их мнил;
И у тебя в груди любви их нет конца,
В ней все мой друзья, которых схоронил.

Недалеко ушли от этих мастодонтов и наши современники.
С.Степанов:

В твоей груди сердца живые бьются
Всех тех, кого давно я схоронил, -
Возлюбленных, что больше не вернутся,
Друзей моих, что спят во тьме могил.

А.Кузнецов:

В твоей душе я вижу вновь и вновь
Моих друзей, что в мир ушли иной,
По прежнему пылает к ним любовь,
И я храню ее в тебе одной

А.Шаракшанэ:

В твоей груди -- собранье всех сердец,
С которыми проститься я не в силах,
Там царствует любовь, там свой конец
Нашли друзья мои, а не в могилах.

Читатели, которые найдут в себе силы просмотреть и все остальные переводы, могут убедиться, что все авторы приведенных и отсутствующих здесь примеров без стыда и зазрения совести делают одно и то же. Они сделали мертвыми всех людей, о которых в приведенных строках оригинала писал В.Шекспир.
Когда-нибудь кто-нибудь объяснит людям, почему эти «переводчики» поступили именно таким образом. Но то, что они ни в коем случае не должны были так поступать, можно показать уже здесь и сейчас.
Каждый человек, у которого сохранились в памяти основные положения английской грамматики, должен видеть, что слова «is endeared» первой строки оригинала указывают, что направленное на подлежащее «bosom» действие совершается в настоящее время.
Некто «with all hearts», скажем так, вовлюблены в «bosom» в момент написания Шекспиром этого сонета, а теперь уже и в каждый настоящий момент, когда этот сонет читают нормальные грамотные люди. Рассчитывая, что именно такими людьми являются читатели этой заметки, автор не приводит найденные им три примера использования слова «endeared» в других произведениях Шекспира, показывающие, что и в его время глагол endear имел тот же самый смысл, что и во время настоящее: заставить полюбить, внушить любовь.
Между прочим, читатели, которые согласятся с приведенными выше доводами, должны согласиться еще и с тем, что в таком случае перевод английского слова bosom словом «грудь» будет выглядеть, мягко выражаясь, несколько двусмысленным.
Во второй же строке оригинала Шекспир просто-напросто констатирует, что вообще-то он от этих субъектов такого не ожидал, полагая (suppose) их душевно и духовно мертвыми. Кстати, в данном случае, автор даже склонен не обращать особого внимания на недостаточную компетентность составителей шекспировского словаря.
В нем смысл слова supposed раскрывается так. SUPPOSED: counterfeit. Тто есть «dead – мертвыми» сердца из первой строки Шекспир считал ошибочно.
Что Шекспир написал о друзьях в четвертой строке оригинала, читатели этой заметки могут решать, опираясь на свои собственные пристрастия и предпочтения. Кто-то вправе решить, что слово «thought» -- это глагол think в прошедшем времени. Другие вправе думать, что «thought» - это существительное, которое Шекспир просто поменял местами со словом «buried», что бы попасть в рифму со словом «dead».
Главное, в любом случае («друзья, которых я полагал, считал похороненными» или «друзья, в раздумья о которых я погружен, пребываю»), эти друзья Шекспира в момент, когда Шекспир о них писал в этом сонете, были на самом деле живы и, дай бог, здоровы.
Таким образом, и в отношении этих друзей Шекспира, и в отношении самого Шекспира, и в отношении читателей их «переводов» все упомянутые и не упомянутые здесь «переводчики» сонета 31 поступили и непрофессионально, и не по-христиански, и не по-человечески.
Впрочем, некоторые из них не были христианами, а некоторые, может быть, были или являются вообще атеистами. Но даже это совсем не значит, что вынесенный в заголовок вопрос всего-навсего риторический.