ОБЩЕЛИТ.NET - КРИТИКА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, литературная критика, литературоведение.
Поиск по сайту  критики:
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль
 
Анонсы

StihoPhone.ru

Мастер социально-психологоческой драмы

Автор:
(О творчестве Владимира Барвенко)

Прозаик из города Шахты Владимир Барвенко в своём творчестве больше тяготеет к психологическому решению темы, нежели к внешним эффектам сюжетной линии. Внутренние переживания героев в духе мастеров психологического романа – вот главная отличительная черта его писательского почерка. По большому счёту он – романист, а не рассказчик. Ему больше удаются крупные формы. Последний роман, опубликованный в литературно-художественном альманахе «Дон и Кубань» (№2 (15) 2012 г. и №1 (16) 2013 г.) «Дыхание Голгофы» вначале напоминает традиционную офицерскую прозу писателей старшего поколения, прошедших Великую Отечественную – речь в произведении идёт об необъявленной войне в Афганистане. Но писатель не изображает батальные сцены, не пытается шокировать читателя правдой жизни, традиционным в таких случаях в определённом кругу писателей, модным сейчас натурализмом, а углубляется во внутренний мир главного героя – военного хирурга Гавриила Апраксина, тяжело раненного в бою. Затем, личная жизнь вернувшегося из Афганистана офицера, по неписанным законам жанра, – даёт трещину. От него уходит жена.
Не зря в краткой аннотации к одной из книг В. Барвенко сказано, что он – мастер остросюжетной психологической драмы. Я бы ещё добавил: социально-психологической. Потому что произведения писателя неотрывны от своего времени, действие в них протекают на фоне событий в стране. Жизнь и судьбы героев неразрывно связаны с судьбой народа.
Несомненно, писателя привлекают нестандартные, – на грани экстрима, – жизненные ситуации. Казалось бы – вот непочатый край для различных поворотов сюжетной линии: накаляй страсти, бросай героя в острые, критические ситуации, вплоть до криминала. Однако, весь драматизм происходящих событий автор показывает через душевные переживания, муки и метания главного героя, что роднит его прозу с драматургией. Несомненно, его романы и повести вполне годятся для постановки на сцене. Из них можно сделать не только хорошие спектакли, но и сценарии будущих кинофильмов. Произведения В. Барвенко зримы, – он показывает события, а не повествует о них, что и отличает настоящую художественную прозу от плохой газетной публицистики, чем зачастую грешат многие начинающие авторы из литстудий и не только.
Писатель В. Барвенко в романе «Дыхание Голгофы» идёт ещё дальше. Он не зацикливается только на личных переживаниях брошенного женой героя, чего, вероятно, ждут любители женских любовных романов и бразильских «мыльных» сериалов. Автор переводит повествование в иную плоскость, разворачивая масштабную, эпическую картину развала Советского Союза. Получается символически: вместе с разрушением старой семьи вернувшегося с войны офицера Апраксина, рушатся и прежние общественные и экономические устои в стране. Отношения с новой женщиной, соседкой Анной, складываются трудно, старая любовь не забывается. Примерно то же самое происходит и в новой России, осторожно нащупывающей пути к возрождению, делающей досадные промахи и смертельные ошибки.
Примерно по такому же принципу развивается и сюжет повести «Проснуться и забыть», опубликованной в 2008 г. в ростовском издательстве «АКРА» под одной обложкой с повестью «Временно недоступен» и романом «Блистательный жираф». Вначале предстаёт вроде бы несерьёзная, игривая интрижка – агент по продаже недвижимости, бывший журналист и поэт Иван Плужников, волею судьбы, оказывается в подпольном публичном доме, – «клубе по интересам», как называет это заведение давняя знакомая главного героя, еврейка Элла Блум. Ожидаешь продолжения сюжета в духе «Ямы» Куприна – заявленная тема, так сказать, обязывает к тому… Но писатель верен себе. Не размениваясь по мелочам и не идя на поводу у страстей непритязательных читателей, особенно мужской половины, он снова углубляется в психологию персонажей. И опять душевные любовные муки главного героя Ивана Плужникова проистекают на фоне разворачивающейся постепенно грандиозной панорамы распавшегося недавно СССР. Но теперь уже писатель рассматривает это историческое явление с другого ракурса, переместив своего героя в самостийную Украину. И, несмотря на то, что, как выясняется в конце, события всего лишь снятся Плужникову, поданы они довольно реалистически и правдиво.
И если язык в романе «Дыхание Голгофы» несколько суховат, хоть по-деловому чёток и точен, то в повести «Проснуться и забыть», возможно, под влиянием красочного южно-украинского колорита, в прозу органично вплетаются яркие поэтические образы. Здесь можно отметить и «гусиные шеи фонарей», которые «едва цедили мутновато-жёлтый свет», и день, что «выползал из ночи, как из дырявого мешка», и «аппендицит коридорчика», и вытянувшиеся «в крике свечи». Несколько отрывков хочется привести целиком, они наиболее ярко характеризуют стиль писателя Барвенко: «…мы вернулись на трассу, когда солнечный диск сделал первый прыжок над горизонтом. На душе было нежно»; «…лёгкая влажная прохлада дотянулась до меня»; «День, убитый дождём, лежал навзничь…»
В повести «Временно недоступен» читаем: «В движении мысли добреют»; «Приоткрыл оконце, свежака впустил…». Есть запоминающиеся образные выражения и в романе «Блистательный жираф»: «Из мегафона полетела тяжёлая шрапнель в демократов…»; «…проговорила женщина, сметая с лица тень лёгкой досады»; «В кронах деревьев притаился вечер…». Сказано очень точно и образно. И таких, чисто барвенковских, стилистических оборотов в произведениях много. Проза писателя узнаваема, он имеет свой собственный почерк, отличный от языка других прозаиков. В подтверждение приведём несколько примеров из последнего романа («Дыхание Голгофы»), где такие писательские обороты тоже встречаются. Здесь мы находим стресс, «закупоренный редким по качеству сном», «душераздирающий крик телефона». Или вот такие зримые, образные зарисовки: «Выглянуло солнце и небеса, кажется, прогнулись от звонкой сини»; «На остатках нервов я сделал звонок Анюте».
Читать прозу В. Барвенко интересно. Хоть это не детективы в классическом понимании жанра, и не боевики – в современном, но повествование захватывает. Всё время ждёшь продолжения, чего-то нового, необычного, даже где-то экстремального, потому что сама психологическая обстановка вокруг героев и персонажей настраивает на нестандартное развитие сюжета. И предчувствие не обманывает. Герои произведений писателя постоянно сталкиваются всё с новыми коварными сюрпризами судьбы, разрушающими их жизненные планы. Бывший военный хирург, капитан Апраксин (роман «Дыхание Голгофы») внезапно узнаёт, что его новая девушка, с которой у него завязываются интимные отношения после развода с женой, соседка Анна, выходит замуж за другого – она беременна от него. И хоть отношения их после этого продолжаются, определённую долю эмоций читатель без сомнения получил. Агент по продаже недвижимости Иван Плужников (повесть «Проснуться и забыть»), прилетев в Винницу к своей подруге юности Алевтине Чернавиной, ошеломлён с порога страшным известием: девять дней назад она умерла. И хоть путешествие это окажется, в конце-концов, воображаемым, совершённым во сне, – шок от услышанного героем передаётся и читателю. И это закономерно: В. Барвенко умеет заинтриговать, мастерски вызвать ответные чувства сопереживания.
Его привлекают сильные и благородные люди, умеющие совершать неординарные поступки. Как бы в пику широко процветающей ныне людской меркантильности и стяжательству, бывший капитан Апраксин, по-гусарски щедр и бескорыстен. Не задумываясь, оставляет бывшей супруге свою двухкомнатную квартиру в центре, переселившись в рабочую общагу. Полученный от главы городской администрации гонорар за лечение его матери – тысячу долларов – жертвует в детский дом на новогодние подарки ребятишкам.
Присуща писателю и лёгкая ирония, довольно часто встречающаяся в романах и повестях. Впрочем, так же, как и в жизни. Характерен в этом отношении эпизод, когда Апраксин едет к главе городской администрации. Здесь ирония закономерно продиктована отношением главного героя к подобным представителям новой российской власти – как говорится, молодым да ранним. И хоть воспитаны они в бывшей комсомольской среде на идеалах марксизма-ленинизма, хватка у них современная, волчья, под стать «звериному оскалу» капитализма. «Кажется, от счастья, что еду на «мерсе» хозяина я должен мочиться шампанским», – с горечью иронизирует Гавриил Апраксин. «И вот она, наконец, тяжёлая с бронзовыми ручками дверь в покои» (в здание городской администрации – П. Б.).
Есть подобные иронические вкрапления в трагизм ситуаций и в повести «Проснуться и забыть». Правда, в данном примере, ирония горькая, – главные герои не поступили в московскую школу-студию МХАТ: «…мы провалились с какой-то остервенелой безнадёгой, нас просто в упор отстреляли в первом же туре».
В произведениях В. Барвенко присутствует и обязательная доля мистики – новомодного ныне течения в литературе. Но она подана не навязчиво, жизненно оправдана и вполне реалистична. Даже «потусторонние» видения бывшего капитана Апраксина. К нему, в экстремальные моменты, являлась умершая дочь, философ-мистик Николай Рерих. Рождённая от любовника дочь его бывшей жены, Галины, фантастическим образом, как две капли воды, похожа на их первую, совместную дочку, умершую в результате несчастного случая. У самого Апраксина неожиданно проявляются необычные способности целителя, лечащего при помощи бесконтактного массажа. Он считает это Божественным даром свыше. Некоторые персонажи повестей обладают даром предвидения: украинский таксист Павло («Проснуться и забыть»), цыганка-попутчица Лиза («Временно недоступен»).
К сожалению, приходится отмечать и некоторые погрешности, которых, впрочем, не так много. Вероятно, от торопливости, увлечения новшествами, в произведения закрадываются такие, на мой взгляд, неточные выражения: «Один (клиент – П. Б.) вот в порядке «моральной компенсации» прибомбил мне ёлочку»; «Вечером того же дня опять «нарисовался» в телефонной трубке Соболев». Или: «занудляюсь вдруг я». Автор иногда использует грубые просторечные слова и выражения, а то и откровенный уличный, полублатной сленг: «Тут я окончательно понял «откуда ноги растут» («Дыхание Голгофы»). Увлекаясь образностью языка, писатель, вероятно по недосмотру, клонирует удачную находку в следующем произведении: «Как она (Алевтина – П. Б.) была сейчас далека от того образа девчонки-провинциалки,.. бросающейся навстречу первому чувству, как на амбразуру?» («Проснуться и забыть»); «…бросался на телефон, как на амбразуру» («Дыхание Голгофы»).
Однако, всё это нисколько не портит общей картины и положительного впечатления от прозы В. Барвенко. Сознаёшь, что это серьёзный, требовательный к себе мастер. Профессионал своего дела. Об этом говорит и безукоризненное владение материалом: видно, что автор хорошо знает медицину («Дыхание Голгофы»), музыку («Блистательный жираф»), да и шофёрское дело знает не понаслышке. Познакомившись с одним его произведением, хочется продолжить знакомство и перечитать всё, написанное писателем. У него есть чему поучиться начинающим, а просто читателям – приятно, с пользой для себя, провести время.

29 сентября 2013 г.



Читатели (1256) Добавить отзыв
 

Литературоведение, литературная критика