«Я ТО УЧАСТНИК, ТО СВИДЕТЕЛЬ…»
О поэзии Антонины Борисовой.
( 2013 )
В нашей жизни бывают нечаянные встречи, о которых после думаешь, что если бы они не произошли, то сколько бы нового для себя мы не открыли. Такой встречей для нас явилось знакомство с поэзией Антонины Борисовой.
Мы неспроста поставили в заглавие нашей статьи её строки из стихотворения «Я скоро снова буду вашей» (2005); строки продолжаются следующими словами, которые и заключают собственно само стихотворение:
Я то участник, то свидетель
Любовных сцен.
Её поэтическая стихия – Любовь. Но не ко всем, а только к единственному мужчине-герою: «Ни весело, ни сладко, ни протяжно // Вам песню не спою. // И с интересом жаждущего взгляда // На вас не посмотрю» – категорично отвечает лирическая героиня «чужому» мужчине в стихотворении «Чужому» (1995).
Её герой – это мужчина только её мечты, только он для неё и «тёмный ангел», и «чарующий демон», и «мятежный странник», и «мой милый романтик», и даже, если хотите, «глубокий спазм» в её «странном любовном сражении», в котором всегда побеждает её герой, – словом, тот, о котором только так и надо было написать («На вершине», 1993):
Ты вселился в душу мне, я не прогнала.
Почему, не знаю я. Сердцем поняла.
Выше мы признались, что наша встреча с поэзией Антонины Борисовой открыла для нас нечто новое. Так что же это такое? Новое – это хорошо забытое старое, и вечное – это Любовь. В наше время, когда сплошь да рядом поэтическая пошлость – то ярая антисоветчина, то панегирики белому движению, то с пеной у рта «оды» и «молитвы» новомодному богу, то порнография, то просто плохие стихи – без чувства и меры, Антонина Борисова умудряется сохранять высокую ноту классической поэзии («Такое слово – ёмкое и разное», 2005):
Такое слово – ёмкое и разное,
То сладкое, то горькое на вкус.
Моя была то тихая, то страстная,
Но каждый раз – по-новому прекрасная,
Сплетённая из слов, желаний, рук…
Из трепета от взглядов и касания,
Томления в разлуке и в пути,
Мечтаний, ожиданий и отчаянья,
И с болью прозвучавшего «Прости…»
В стихотворении ни разу не употреблено слово «любовь», но мы, читатели, с первых же строк молниеносно догадываемся о чём оно. В этом и есть сила, которая появилась благодаря душевному страданию и неподкупному чувству. Но это пример из поздней лирики, ранняя – совершенно другая, обратимся покамест к ней.
В ранней лирике образ лирической героини предстаёт перед нами в виде птицы: «Да птицей вольною я улечу», «Я тревожной птицей явилась вам», «Я сегодня птица чёрная, // На крылах моих печаль», «Крыльями по воде // Брызги взметнувши вверх, Лебедью белою // Я приплыву к тебе», «Я взмахнула крыльями и взлетела ввысь», «Видно, я взяла // Не свои крыла». Всё подвластно героине – птице. Она порхает, она поёт, она любит. Взлетев на вершину горы, она через свою любовь к конкретному «ты» восхищается всем видимым миром, который лежит то ли у ног, то ли у крыльев её («Я взмахнула крыльями и взлетела ввысь», 1993):
Чувство единения вдруг явилось мне.
Я в одно мгновение и цветы, и снег,
Я – туманно облако, я – кусок скалы
Всё, что отражается в зеркале воды.
Ну как тут не вспомнить тютчевское: «Всё во мне, и я во всём»!
Стихи 90-х годов прошлого века у Антонины Борисовой возвышенны, светлы, романтичны, точно говорится: птичье есть девичье. Присутствует и доля озорства, женской надменности, да это и понятно, когда жизнь только начинается, всё кажется по плечу, мужчины на коротком поводке («Мой тёмный странник», 1997):
Прощайте, милый! Скатертью дорога!
Вы оставляете меня самой себе.
Вы слишком мало знали обо мне,
А я хотела дать вам слишком много…
Но концовка, это «а я хотела дать вам слишком много…», говорит уже о знании горечи утрат, о несбывшихся надеждах… о том, что милый уходит, но лучше бы ему остаться… остаться… остаться… Но: «И печаль моя – бездонная, // И так многого не жаль»!
«Лихие девяностые».
Даже если молодость, а не зрелость и не старость, поэтессы пришлась на это время, она не могла бы пройти стороной мимо всего того, что вершилось в России. На первый взгляд кажется, что её, кроме её личной любви, ничего не занимало. Но это только на первый взгляд. Да, гражданской лирики мы у неё не найдём, как у известных женщин-поэтов нашей эпохи Марины Шамсутдиновой и Марины Струковой. Но всё же мы найдём те строки, которые прямо скажут нам о том, что Антонина Борисова не отсиделась, как говорится, в золотой башне, а была в «гуще всех событий» народа, только выстрадала она своё горе опять же через призму своей личной любви, и, возможно даже, что во имя спасения этой самой любви! Кто забыл спивавшихся по гаражам мужиков? Самоубийц-офицеров? Сыновей-наркоманов? Дочерей-проституток? Безденежье? Повальную безработицу? Бескормицу? Хроническую невыплату зарплат? Кто забыл?!?
Горе иль счастье тебе несу,
Всё ведь одно – в Весну.
Жаль, что тебя от самой себя
Я уже не спасу…
В пору измен, перемен и отмен, –
В пору других начал,
Разве могла я сказать тебе,
Что это не твой причал?..
А скольких мужчин в то время лишили семейных причалов сами же женщины… Вот об этих лихих 90-х, ставших уже историей, «поре других начал», и написала, кажется, не чернилами, а чуть ли не своей собственной женской кровью Антонина Борисова. Дата под стихотворением стоит: 23 апреля 1997 года.
А тремя годами ранее, в 1994-ом, была и «Молитва» в «день беды»:
О, господи!
Пусть даже если ты – не Ты,
Но пусть в тебе есть ключ от Смысла,
Тогда спаси и сохрани
От дня беды людей мне близких,
От них самих убереги.
И совсем уже кричащее:
Воздуха дайте, воздуха!
Тошно дышать падалью…
Выньте меня из омута
Грязи людской, Ангелы!
Есть у поэта стихи и на смерть – «На смерть Кати Матвеевой» (1995).
Но тема любви проходит красной нитью и в наше время, в 21-ый век. Поэтесса много пережила. Лирическая героиня повзрослела вместе с ней. Уже не слышно ни птичье, ни девичье. Её герой-мужчина остался с теми же эпитетами, но он уже другой, приземлённый, бытовой. Она его по привычке называет «милым романтиком» или «мечтательным рыцарем», но любовь их отнюдь не мечтательна при этом, она осязаемая, физически явственная, плотская («Мой милый романтик», 2002):
Касаясь губами нежнейших созданий,
Вдыхаешь, пьянея, ты их аромат…
Они безмятежны и очень наивны…
Ты знаешь всё это, ты этому рад.
Поздняя лирика Антонины Борисовой словно прошла, как и она сама, «сквозь жару июльских дней». Её стихи стали более насыщеннее, философичнее, мудрее, образы – живые, жизненные, осязаемые. Исчезли романтические «птички» и «крылья», появилось твёрдое женское «я»: «Я в ночь шагаю», «Я слепну сердцем», «Я просыпаюсь», «Я сегодня сама не своя», «Я же верила в бесконечность», «Я плачу о любви» и т.д.
Лирическая героиня задумывается о Времени. И для стихотворения о нём выбирает форму свободного стиха. То ли это имитация под античность, то ли дань уважения к ней. Но как бы там ни было, эта форма без рифмы, к тому же с синтаксическим повтором вопроса в начале каждой строфы, придаёт возвышенную торжественность самому вопросу, поставленному женщиной-поэтом «во главу угла», быть может, своей собственной жизни вообще («Время», 2002):
Бывает ли время лёгким?
Наверное, так же как мысли.
Наверное, так же как наши
Стремления и мечты.
Бывает ли время тихим?
Наверное, так же как люди,
Наверное, так же как дети,
Когда они спят в ночи.
Бывает ли время ярким?
Наверное, так же как взгляды,
Наверное, так же как руки,
Когда говорят о любви.
И снова все мысли только о любви. Но уже с надрывом. Девичье прошло, наступило женское, а женское требует иного: семьи, очага, детей. А этого-то и нет. Лирическая героиня в ожидании «чего-то». Но чего? («Я в ночь шагаю, словно в омут», 2002):
Я просыпаюсь, – всё теряю.
И снова нахожу.
Не вижу свет, не различаю.
Чего-то жду…
Неужели герой-романтик не оправдал надежд, не дал того, что женщина требует по праву все многие и многие миллионы лет от мужчины? Не она ли его согревала всегда в трудные минуты жизни? И чем он отплатил? Неужели только этим, что «боль съедает» её несбывшиеся «мечты»?! И вот как итог рождаются строки разочарования: «В миллионный раз расставшись // И ни разу не сойдясь», «Нет. Я вас больше не люблю», «Я вашими словами не утешусь», «Схороню свою боль во землице сырой», «Где бы найти такой нож, // Чтобы вырезать боль?» и др.
О, Господи, за что такая мука?
Как будто вековая скорбь
Сошлась во мне в одну минуту…
Вина моя проста – любовь.
Для лирической героини любовь это и счастье, и мука. Но её трагедия в том, что любовь была к одному герою. Она поставила всё на одного героя и – проиграла: «Вас больше нет со мною». И совсем уж пронзительно, как приговор о смерти, звучат стихи:
Мне не изведать счастья,
скрытого в обещаньях,
и не узнать, какие
лица у наших детей…
С этим героем, мягко сказать, не повезло. Повезёт с другим.
Жизнь продолжается.
Весна – тоже.
Пускай недолго я была одна,
Но я была без Этого мужчины.
Сожаление есть.
Боль утраты – тоже.
И «всё же, всё же, всё же…»
Я скоро снова буду вашей…
Но лишь на миг.
Час наслажденья будет кратким,
Глубоким – крик.
А дальше? Дальше что-то рвётся…
И Вы – не Вы.
И пульс почти уже не бьётся
Былой любви…
И нет давно уже метаний, –
То к Вам, то от.
От Вас привычно принимаю
То жар, то лёд.
Я Вас не жду и не тревожу,
Вы просто есть.
Я Вас люблю ещё, быть может.
А может, – нет…
Сегодня роль моя нелепа
Смешной Кармен,
Я то участник, то свидетель
Любовных сцен.
В пору зрелости ещё труднее полёт, нежели в молодости. После молодости идёт зрелость, а вот после зрелости уже старость с клюкою стоит на пороге. Останется ли время для новых, других побед? Думаю, да. Антонина Борисова – тонкий любовный лирик. Видимо, только благодаря своему жизненному женскому опыту. Это не мало, но и не много. Со временем, надеемся, её поэзия обогатиться и другим содержанием, а любовные страдания станут основным порохом для будущих побед.
-----------
Москва, 2013
|
