Дюжину лет назад случился эпизод, изначально "просившийся" в пролог. Произошло непредвиденное — на просмотре фильма "Дон Жуан де Марко" я оказался без спутницы. Избавившись от ненужного букета и вернувшись домой, я осознал, что спать не хочется. И тогда задал американской поисковой машине один запрос... не трудно угадать какой — "Don Juan". И получил право удивляться оставшуюся часть ночи: восемьдесят или даже девяносто процентов сайтов в выдаче было посвящено только что увиденному американскому фильму. Оставшуюся долю занимали несколько хрестоматийных донжуанских текстов (де Молина, Соррилья, Мольер и Байрон, не считая неизбежного мусора).

"Дон Жуан де Марко" — киноистория про то, как парень, больной романтической паранойей, рассказывает психиатру историю своей жизни, наполненную любимыми женщинами, приключениями и трагедией, а наблюдающий его врач тщетно пытается разобраться в переплетениях фантазии и реальности. И именно эта кинокартина затмила фанатскими сайтами 250 не обнаруженных в Сети книг о Дон Жуане. Книг, в которых авторы разных веков знакомят нас с человеком, об искушениях юного сердца давно забывшим, с человеком, не имеющем никаких иллюзий перед каждой новой встречей...

Впрочем, в нынешнем Интернете поразнообразнее выбор книг о нашем герое. И хотя бы некоторые из них стоят выбора.

Считается, что Дон Жуан, правильнее дон Хуан, также встречается дон Гуан, родился около 1619 года у Тирсо де Молина в пьесе «Севильский обольститель, или Каменный гость». В новые времена этот затертый образ пытались довести до гротеска и абсурда: он оказывается женщиной у Самуила Алешина («Тогда в Севилье»), "ботаником" у Макса Фриша («Дон Жуан, или любовь к геометрии») и даже импотентом у Карела Чапека («Исповедь Дон Жуана»). А еще идеалистом — у целого ряда авторов.

Есть даже феминистский вариант драмы у Леси Украинки, где донна Анна показана не жертвой Дон Жуана, а сильной индивидуальностью, совращающей Дон Жуана с пути протеста против общества и толкающей его на путь обывателя.

Я читал двадцать шесть всяких донжуанов, из них два испанских (о чем и рассказал в «Правдивой истории жизни Дон Жуана»). Можно гордиться за нашу литературу, но лучшими из тех, что мне попадались, были русскоязычные пьесы наших натуральных донжуанов — «Каменный гость» Александра Пушкина и "Последняя женщина сеньора Хуана" Леонида Жуховицкого. Лучший фильм — разумеется, "Дон Жуан де Марко". Лучшая проза — "Души чистилища" Мериме. Мюзиклов про Дон Жуана не видел, хотя такой есть у французов.

Остальные стихи, поэмы, либретто, рассказы о Дон Жуане очевидно слабоваты — и просто удивительно, как такой герой в течение столетий мог держать в творческом напряжении мировой театр, что твой Гамлет. Таланта Тирсо де Молина хватило только на то, чтобы сделать из уличной легенды пьесу. Гения Мольера хватило лишь на то, чтобы ввести этого героя в нарицательные. Харизмы Байрона хватило лишь на то чтобы пикапера превратить в бунтовщика. Но все названное, а уже тем более версии Гофмана или Гольдони читать сейчас невозможно.

Общий упрек классикам в том, что дон Хуан-идеалист, это не дон Хуан севильских преданий, севильской улицы, севильской теплой благоуханной ночи.

Севильцы не представляли себе дон Хуана идеалиста, менявшего женщин потому, что он, видите ли, никак не мог найти в них меру своего лучезарного идеала. Это выдуманный дон Хуан, скроенный по меркам девичьих грез об идеальном суженном — не дон Хуан Тирсо де Молины.

Настоящий дон Хуан кипел жизнью и жаждал ее во всем и везде. Он не думал о Небе, ему слишком хорошо было и на земле. Соблазнительный эгоист, который если и любил женщину, то не как рыцарь или художник, а как обжора — вкусное блюдо — любил, уничтожая любимое им. Он всегда чувствовал сильно, но поверхностно. Это был пожар разлитого по воде масла. Яркое пламя ураганом носилось, но под огнем была вода, холодная, невозмутимая и довольно-таки грязная. Увлекаться им нечего. Самое красивое в нем — обстановка, в которой он действует. Севильская ясная лунная ночь, белые дома, таинственные балконы с кованными решетками, а затем с шелковыми веревками, гитарами и дуэлями внизу. Это одна декорация. У нас он был бы холодным развратником отдельных кабинетов. В том, что тот же север его опоэтизировал, нет ничего удивительного. В этом сказывается наше стремление к югу. Соблазнительные черты у этого героя не свои, а севильские.

Тирсо де Молина родился в Мадриде. Но дело не в месте рождения. Пьеса писалась непосредственно в Севилье, в сохранившемся здании на площади де-лос-Венераблес.

И первыми ценителями произведения Тирсо де Молина были севильцы, наизусть знавшие легенду, следовательно, они уже никак не примирились бы с ее искажениями. (А Пушкин был очень не прав, перенеся действие "Каменного гостя" в Мадрид — тут ведь типично севильская история).

Остов легенды, на которой построена пьеса де Молины, весьма немногосложный. Дон Хуан Тенорио, молодой красавец, богач, принадлежащий к одной из 24-х знатнейших фамилий Севильи, хотел похитить у командора Ульоа дочь (а не жену). Отец вызвал его на дуэль, дон Хуан убил командора. Затем легенда раздваивается. По одной версии дон Хуан пришел ночью в монастырь оскорбить могилу своего врага. Статуя сошла с пьедестала и, сжав дон Хуана в каменных объятиях, провалилась в ад. По другой версии монахи завлекли Хуана ночью на свидание в монастырь анонимными письмами, схватили или бросили в одну из темниц, откуда никто не выходил живым, или убили его.

До начала XX века дон Хуан считался настолько народным героем Севильи, что в испанских театрах в известные дни давали пьесу "Don Juan Tenorio, caballero de Calatrava" Хосе Соррильи (José Zorrilla). Пишут, что в 1901 году сразу четыре мадридских театра давали эту пьесу — словно в Москве конца восьмидесятых, где сразу три театра давали чеховские "Три сестры".

Самый важный для испанцев — именно вариант Соррильи, которого осенило переплавить сюжет про дона Хуана в современную пьесу. Ее русского перевода нет. А если ориентироваться на краткий пересказ сюжета в испанской Википедии, то он достаточно оригинален, чтобы претендовать на большее, чем обработка де Молины. Большинство экскурсий по донжуановским местам Севильи — как раз по характерным местам пьесы Соррильи.

А Дуглас Абрамс в «Потерянном дневнике дона Хуана» («The Lost Diary of Don Juan») задействовал остальные достопримечательности Севильи, например, поселил наставника своего героя, маркиза де Ла-Мота, в Доме Пилата.

Ну а реальный человек из Севильи, дон Мигель Маньяра (Miguel Mañara, 1627 - 1679) был "вторым изданием" дона Хуана Тенорио — исправленным и дополненным. Маньяра был владельцем самых больших богатств в Андалусии, этаким Абрамовичем тех мест, но к тому же еще и аристократом. Он хвастался тем, что ни разу не награждал понравившуюся ему женщину вторым поцелуем. Он говорил, что не знает, чего больше раздал — поцелуев или ударов шпагой. Циничен был до конца и иногда не поддавшуюся на его соблазн особу ему силой доставляли его слуги.

Когда Маньяра пришел на постановку пьесы Тирсо де Молина, он кричал из зала на сцену дон Хуану, которого схватил Командор: "Крепитесь, господин Хуан!"...

Однажды к Маньяре пришло прозрение пустоты своей жизни (по городской легенде ночью по дороге на любовное свидание дон Мигель получил удар по голове, упал и услышал голос, заказывавший для него гроб). Это прозрение наполнило его стыдом на оставшуюся жизнь.

В Севилье расположен госпиталь милосердия Оспиталь-де-ла-Каридад. Под порогом его часовни завещал себя похоронить Мигель де Маньяра, чтобы ноги прихожан и паломников ежедневно попирали его прах.

Оспиталь-де-ла-Каридад был основан в XVI веке как приют религиозного братства, чьи обязанности состояли в напутствии приговоренных к казни и в их христианском погребении. Но фактически он масштабно заработал, когда в него пришли деньги и энергия Маньяры. Он раскаялся в своих грехах и посвятил себя милосердию. И построил много всего в Оспиталь де ла Каридад, который стал и богадельней, и больницей. А также получил свою церковь.

Проход в северной части патио ведет к дворику, где стоит бюст Маньяры. А памятник Маньяре в полный рост стоит в сквере напротив госпиталя.

В самом же госпитале имеется целая книжная выставка изданий о Мигеле Маньяре.

Большинство из них, как я понимаю, педалируют тему сходства Маньяры с образом Дон Жуана. У меня тоже была книжка о Маньяре, художественная, слабенькая, чешского автора (Иозеф Томан "Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры"). Но теперь вы-то знаете, что Дон Жуан возник непосредственно из уличных севильских легенд.