Резкий, сухой, колючий кашель заставил ребятишек вздрогнуть. Занавеска над полатями всколыхнулась, и из-за нее высунулась косматая голова деда.
— Чавой-то вы, мальцы, сейчас читали?
— Сказку, дед. Бажова.
— Той-то я слово знакомое заслышал, задушевное.
— Какое еще такое слово?
— Дык, живинка-то.
— И нам, дед, понравилось. Третий раз перечитываем.
— Ну-ну, авось, дай-то бог, хоть вы, пацаны, ее поймете.
— Это как это?
— Ну, то, что до вас никто так и не понял.
— Вечно ты, дед, брюзжишь! Чего тут не понимать-то?
— Цыть, сосунки! Я вам не брюзжу! Просто в сказке той не про все прописано.
— Ну, вот! А говоришь, «не брюзжу»!
— Вам то еще рано. Вы еще не знаете о связи частного с общим.
— Ха! Во, брякнул-то! Ванька аж скулу не может подобрать!
— Вы лучше свои сопли подберите! Ладно, так уж и быть, скажу. Живинку надо видеть не только в каком-то одном деле или в каком ремесле-промысле, но и в самой жизни.
— Как это, в самой жизни?
— А так! Сами, поди, уже видели. Когда кто-то в ремесле — ас, а в жизни — пас. Писатели те же.
— А какие же не «те же»?
— Дык, я уже и позабывал, что читал раньше-то. Помню только, что когда-то давным-давно эту самую «живинку» называли истиной. Но мне всегда слово «живинка» больше ндравилось. Я его всегда вспоминаю, когда гляжу на вас, сорванцов.
— А мы-то здесь при чем?
— А как же! Гляди, вон, Ванятка — вылитый батька! Только вот его отец, хоть он и слесарь-ас, до сих пор все еще кресты мусолит на всяких там булутенях, а сынок уже мозгует над прочтенной сказкой. Вот и получается, что в Ванятке взаимосвязано сосуществуют элементы и прошлого, и настоящего, и будущего. То есть, живинка связи времен…
— Ты, дед! Батяню не трожь! Сам ты — «пас»! Иначе не доживал бы свои дни на полатях!
Дед, может быть, и хотел что-то ответить, но следующий долгий приступ сухого, колючего кашля заставил его просто махнуть рукой и скрыться за занавеской. Да и ребята, забросив Бажова в сундук, поспешили играть на улицу.