Стихотворение М.Ю.Лермонтова «Три пальмы» начинается с яркой пейзажной зарисовки, наполненной красками («под сенью зелёных ветвей», «под кущей зелёной», «роскошные листья»), звуками (слышим журчание «звучного ручья»), осязательными ощущениями («холодная волна» родника, «знойные лучи»). В последнем случае прилагательные противопоставлены друг другу - жар лучей уравновешивается прохладой родника.
Трижды обращая внимание на количество пальм (заголовок, вторая строка и эпизод, в котором пальмы выражают недовольство своей судьбой), Лермонтов снимает вопрос об одиночестве, подчёркивая, что речь в стихотворении пойдёт не об этом.
Итак, пальмы, обитательницы райского уголка, не страдают от одиночества, но страдают от отсутствия, как им кажется, смысла в их жизни, потому что

...странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студёной
Ещё не склонялся под кущей зелёной.

Ропот пальм услышан. И вот уже не одинокий путник, а целый караван устремляется «под сень зелёных листов». Следующая далее пейзажная зарисовка просто переполнена красками: «в дали голубой», «песок золотой», «пестрели коврами покрытые вьюки», «узорные полы походных шатров», «смуглые ручки», «чёрные очи», «вороной конь», «белой одежды красивые складки». (Кстати, какой странный для Лермонтова эпитет: «красивые»). Мы слышим «нестройные звуки» звонков, крики и свист фариса. Всё это создаёт ощущение праздничности, полноты жизни. Едва ли кого-то насторожит, что «природные» цвета гостей оказываются почему-то исключительно тёмными: ручки «смуглые», очи «чёрные», а конь «вороной». Данная пейзажная зарисовка, как и первая, занимает три строфы.
Следующие три строфы повествуют о пребывании «нежданных гостей» в тени пальм. Сначала это картина ликования, т.к. «весёлый караван» нашёл защиту от знойных лучей, а пальмы, как им представляется, наконец-то обрели смысл жизни:

И гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро поит их студёный ручей.

Гордость пальм «насыщена», они, наконец-то, оценены по достоинству, получили возможность «действовать», приносить пользу...
Далее следует безрадостная картина мучительной гибели «питомцев столетий»:

Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнём.

Олицетворяя пальмы, поэт использует такие существительные, как «одежда» (вместо «листья»), «тела» (вместо «стволы»). Наречие «медленно» в сочетании с глаголом «жечь» (а не «гореть») усиливает ощущение расправы над беззащитными пальмами.
Сообщая о том, что на следующее утро караван продолжил свой путь, поэт использует только одно прилагательное - «урочный» («определённый, условленный» [Ожегов, 1994]). Оно не несёт никакой эмоциональной нагрузки. Караван продолжает свой путь бесстрастно, невозмутимо. Кто же тогда с таким осуждением описал уничтожение пальм? Кто сокрушается о том, что после ухода каравана

...следом печальным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло?

Ответ на эти вопросы следует искать в последней строфе стихотворения, которая стоит особняком и является ключом ко всему произведению.
«И ныне...» - так начинается последняя строфа. Но о каком времени идёт речь? И читатель невольно вспоминает, что стихотворение имеет подзаголовок: «восточное сказание». Кем сложено это сказание? Теми, кто безжалостно умертвил пальмы? Это неправдоподобно: слишком отчётливо звучит в произведении осуждение действий людей.
Вернёмся к последней строфе стихотворения. Первые четыре строки мало что добавляют к картине выжженной солнцем земли. Они лишь подчёркивают выраженное уже ранее сожаление о гибели пальм:

И ныне всё дико и пусто кругом -
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит -
Его лишь песок раскалённый заносит...

А вот в последних двух строчках появляется новый персонаж:

Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.

Коршун назван «степным нелюдимом»: живёт он в степи и сторонится людей. Но, чтобы коршун имел возможность сторониться людей, необходимо их присутствие где-то не очень далеко. Именно эти люди и сложили сказание! Как же они могли узнать о существовании пальм и ручья? Логично предположить, что ручей поил их родниковой водой, но «гремучий ключ» был в конце концов занесён «раскалённым песком», и селение, лишившись источника, тоже постепенно стало добычей - пустыни.
А пальмам казалось, что в их жизни нет смысла! Смысл есть в каждом существовании, вот только замысел Всевышнего нам не ведом.